| |||
| АПРЕЛЬСКИЙ МАРШ. ПОЕЗДКА В МОСКВУ |
|
АПРЕЛЬСКИЙ МАРШ. ПОЕЗДКА В МОСКВУ
ДЛЯ ЗАПИСИ ПЕСЕН. (13-19 февр. 1990г.) ...Выезжали утром, в 16.00. К самолёту в 8.15 из Кольцово. Перед дорогой решил помыть ботинки. Вот надел ботинок на одну руку, застегнул на нём молнию, другой рукой мою его над раковиной. Тут звонок в телефон. Ставлю ботинок в раковину, иду к телефону. Голос в нос говорит (в трубку, да ещё в нос):"Такси заказывали?"- "Да."- "Минут через семь встречайте". Короче говоря, когда я вернулся в ванную, вода достигла критического уровня и уже хотела было выливаться из ботинка... ...Самолёт обычный. ИЛ-86. Правда, и тут не обошлось: к Серёже Сметанину (барабанщик АМ) подсели "двое убийц - кривых лиц" и ну - давай халкать коньяк и прижимать его к иллюминатору. Серёжа боялся... ...Подъезжая к Останкинской башне какими-то суровыми задворками, увидели четыре трубы, торчащие из земли и дымящие в небо. Миша Симаков (вокалист АМ) сказал:"Так вот где "Аврора" зарыта!" Сама башня, как обычно, произвела на всех... "Мне вообще кажется, что она вот-вот должна взлететь."- сказали мы хором... ...Москва - город контрастов. Здесь увидишь негра в телогрейке, в шапке-ушанке, с грустными глазами, доедающего батон на ступенях общежития водонапорных рабочих, и рядом - Андрюху Литвиненко (бывший барабанщик АМ) в джинсово-меховой куртке, варёных штанах, с подкрашенной шевелюрой а-ля Род Стюарт, и в окружении женщин и Азизы. По межгороду на Ленинском проспекте разговаривает зимбабвийка с ребёнком, одетым в стрёмное советское пальтишко (ну прямо стыдно за Родину, вот прямо здесь, в переговорном пункте становится стыдно)... Плохой абзац. Автор в нём - несколько тряпник. Следует написать так: ...Москва - город контрастов. Здесь увидишь негра в телогрейке с батоном в руках и советского чиновника, дрябло поводящего щеками из чёрной "Волги". Здесь катаются русские "Москвичи" с иностранными номерами и японские "Ниссаны" с московской пропиской. Здесь под ржавыми надписями "Продукты" с прилавков вопиёт грустная морская капуста, а в интуристских гостиницах шведские столы предлагают шпроты, балыки и другие разнообразия. Люди ходят медленно и быстро. Одни - по утрам в кедах, трусах и шапке-ушанке, другие - по вечерам в варёнках и без головных уборов... Впрочем, всё это можно и не читать. Всё это и без меня известно. А читать нужно вот что: ...Запись нашего выдающегося альбома происходит в Останкино. Останкино - это такой большой дом о 12-ти этажах. Точнее, куб. Внутри - комнаты без окон и непередатьсловамикакие коридоры, по которым иногда проносятся машины, и ещё - узенькие, но бесконечные коридорчики, по которым ходят безумные люди - шееногие женщины и мужчины со взглядом в пол. Первые две смены происходят ночью. Ночью здесь страшно. Чёрные, злые пространства давят тишиной и пустотой. Когда живому населению ночного телевещания становится совсем жутко, всё оно собирается в баре и подольше стоит в очереди за кофеем и бутербродами. Серёжа Елисеев (бас-гитарист АМ) однажды потерялся (возвращался один из бара) в некоем межэтажном эфире, долго бродил по угрюмой темноте, потом вдруг перед ним со скрипом вскрылось более светлое пространство и вышел человек с ведром, во рту у него была сигарета (а может, это светился кроваво-красный глаз), человек пробормотал что-то инопланетное и исчез в полу. Едва лишь брякнула ноша. В тех коридорах, где проносятся машины, изредка открываются в зловещем скрежете тяжёлые железобетонные двери, за которыми оказывается силуэт мужской фигуры - силуэт стоит неподвижно - далее дверь закрывается и леденящий скрежет её теряется в беспредельности этажей. Всё стихает. Опять тишина и пустота. Страшно... ...Утренний подземный трамвай везёт статуи с закрытыми глазами. Мы - тоже статуи... ...Живём в ведомственной гостинице. Верхние сколько-то этажей заняты жилым домом для москвичей, нижние сколько-то (по-крайней мере, четыре - точно) - общага. Я живу на кухне. На бывшей кухне. Теперь это отдельный номер с кроватью, двумя стульями, тумбочкой, столом, зеркалом и шторами, есть радио, цветок и стрёмная деревянная картинка. Жить можно, только из окна дует. Боюсь получить насморк до записи голоса Бертрана... ...Как-то вечером Женя Кормильцев (поэт и идеолог АМ) сказал:"У меня сегодня утром заболело главное отверстие." Когда Женя говорит о чём-то, не касающемся музыки, это почти всегда вызывает смех. Короче говоря, Серёжа Елисеев дал ему крем после бритья и через некоторое время болезнь оставила Женю в покое, однако в этот день он с постели не вставал и лежал таким образом целые сутки. Я спрятал один его ботинок в тумбочку, другой под кровать, теперь он не может меня видеть, я его раздражаю... ...В общаге два развлечения: буфет с неплохим выбором продуктов питания и телевизор в большой комнате нашей квартиры (в большой комнате нашей квартиры живут Гришенков(клавишник и композитор АМ)- Елисеев - Кормильцев). Телевизор, правда, не балует изобилием продуктов смотрения. Коммерческий канал, например, с периодичностью в час гоняет одну попсовую программу. И так весь день. Много дней. Говорят, много лет. Узнав останкинские ужасы, я могу понять, почему это происходит. Порадовала лишь ленинградская программа. С. Курёхин в "Пятом Колесе" рассказал сначала о том, что он организовал Институт Социализма - Коммунизма. Было, говорит, уже первое совещание, правда, оно шло по несколько неправильному пути, не хватало идиотизма, - идиотизм нужен, нужно вообще от всего отключиться, чтобы создать новую версию общества. Через 45 минут передачи опять появляется С.К. и ведущий говорит:"Сергей, мы не виделись 45 минут. За это время ты изменился - подстригся, побрился. Но тебя, очевидно, по-прежнему волнуют проблемы твоего института, хотя я слышал, что сейчас ты занялся балетом?" "Нет.- отвечает С.К.- В данный момент я занимаюсь вопросом одухотворения животных, и вообще всех, кто духовно беден. Неплохо было бы, скажем, организовать фотопомощь морально-убогим". И далее об образах блудницы вавилонской, бледной лошади и вообще бледных животных, что описаны в Апокалипсисе, по мотивам которого и должен быть будущий балет... ...Московские многие Икарусы - красные, напыженные, но смешные. На них написано: Мосавтотранс. Автокомбинат. И это словосочетание постоянно рождает ещё одно слово: Мясоавтокомбинат... ...Объявления об обмене надо писать так:"Предлагаю в экологически чистом районе конкретную квартиру... Рядом - оазис магазинов продовольственных и хозяйственных товаров". Именно это я прочитал в отдельно висящем объявлении на площади Иосипа Броз Тито... ...Объявления в метро отличаются некоторой несерьёзностью. Например, подъезжаем к станции Академическая. Крайне неравнодушный голос из динамика поясняет:"Осторожно. Двери закрываются. Станция Академическая." Сергей Константиныч (Елисеев) предложил вариант последующих объявлений:"Осторожно. Двери открываются. Следующая станция - Академическая." На следующей станции:"Станция Академическая. Э-э, Академическая. Простите, двери закрываются, станция Академическая." и т.д... ...Однажды ехал в Останкино и зашли в вагон четыре молоденьких девицы. Расфуфыренные, крашеные алыми красками, на щеках - малиновые пятна; одеты так же ярко, но по-совковому, видать, кто что дома нашёл, и молчат,- что-то предвкушают, одна другой, самой младшей, подмигивает: не робей, мол, подруга, всё будет чики-пики. Неужели выйдут вместе со мной, на ВДНХ,- подумал я.- И пойдут к гостинице "Космос"? - Интердевочки.- сказал Штирлиц, набивая трубку табаком.- Как вы думаете, доктор, они едут туда в первый раз? - Да, сэр.- ответил я.- Думаю, в первый. Но что их заставило? Романтика секса, эротика жизни? Они ещё совсем дети. - Молодые дамы в цене. - Это ужасно. Не можем ли мы им чем-то помочь, сэр? - Поздно, доктор. Если они выбрали этот путь сами... Женщины упрямы. Я вышел на ВДНХ. Девчонки поехали дальше. Штирлиц нервно раскурил трубку и после долгого молчания произнёс: - А ну их... ...Днём на ЦТ совсем не страшно. Есть элементы чего-то знакомого. Что-то витает в воздухе эдакое... Висит объявление, что в театре-студии "В Марьиной роще" идёт пьеса Артура Копита "Папа, папа, бедный папа, ты не вылезешь из шкапа, ты повешен нашей мамой между платьем и пижамой". Милая пьеса. Или ещё: выходишь в коридор покурить, а из соседней двери с периодичностью в полторы минуты доносится:"Был майором, теперь в райком на повышение ушёл... Был майором, теперь в райком на повышение ушёл... Был майором, теперь в райком на повышение ушёл..." Или:"зачем стреляли... сегодня ночью опять стреляли... зачем стреляли... сегодня ночью опять стреляли... зачем стреляли... сегодня ночью опять стреляли..." Возвращаешься с перекура в студию без крыши... ...Больше всех (точнее, единственный, кто) мешает на записи Виктор Холян (звукооператор АМ). И совсем он кажется бессильным при сведении муз. произведений, когда доходит до режиссуры, т.е. громче, тише, выше, левее. Может, только кажется... ...Результаты записи и сведения:1. Бас в гитарном проигрыше "Сержанта Бертрана" слишком громкий, таким образом, лиричность проигрыша утеряна; 2. Считал и раньше, и вот получил подтверждение, что вторую часть "Джу-Джу" нельзя! играть под метроном - пропадают эмоциональность, драйв. К счастью для коллектива Гришенков это понял, но к несчастью для альбома (если он вообще получится) - он понял это уже после записи. Хорошее было произведение. Впрочем, и Андрей Литвиненко, в бытность свою барабанщиком АМ, играл его совсем иначе. По странной иронии судьбы, в ночь, когда записывали барабаны "Джу-Джу", Андрюха был с нами в студии (А.Л.- человек, на чьих "ударятельных" эмоциях, когда-то, собственно, и была построена 2-я часть "Джу-Джу"). Нам бы тут бы как раз бы и... 3. Лажи много. У всех. 4. В целом запись получилась довольно скромной, несмотря на первоначальное наличие множества красот на клавишах и обилие холлов, реверов и дилэев на других инструментах. Скромность неожиданно удивила и обрадовала даже. 5. Не понравился вовсе баланс между голосом и музыкой в "Звезде Полыни". "Звезда Полынь", пожалуй, расстроила больше всего, равно как и Чернобыль... ...Под метроном живую музыку записывать нельзя! Ну вот. Запись закончена. Ухожу из студии. Выхожу со студии. Вспоминаю, не забыл ли чего. Нет, не забыл. Значит, не вернусь... ...В этот последний вечер ведём задушевную беседу с Виктором Холяном. Расстаёмся в дружбе уже глубокой ночью после нескольких стаканов чая. Мир восстановлен. Теперь уже надолго. (Как потом оказалось, по церковному календарю тот день был воскресеньем масляничной недели, которое называется "прощальным" - все друг другу всё прощают.) Вот и ладно... ...Утром мы с Серёгой Сметаниным летим в Свердловск. У нас - семьи, и мы, как порядочные семьянины, спешим домой, остальные - кто до вечера, кто ещё на сутки остаётся "тусоваться" и делать разные другие дела. Нас, правда, как обычно, задержали с вылетом на три часа и Сергей Аркадьич изрядно ругались на систему в целом и лётчиков в частности, как водится, но это не беда. Летим вот себе и летим. Я дописываю абзац, кажется, последний в этой главе... 1990 февраль |
| Читаь прозу |
| Вернуться на главную |
